Новое литературное обозрение Время надежд, время иллюзий. Проблемы истории советского неофициального искусства. 1950-1960 годы Кизевальтер Георгий

Существует расхожее представление, что советская массовая культура в эпоху Брежнева была скучной и шаблонной. Кристин Эванс в своем исследовании советского центрального телевидения, основанном на обширных архивных источниках, интервью и телевизионных записях, ставит под сомнение этот тезис. Автор прослеживает историю Центрального телевидения в Советском Союзе с середины 1960-х до начала 1980-х годов, анализирует советские новостные программы, многосерийные фильмы и игровые шоу и выявляет в них проявления игры, конфликта и соперничества. Исследовательница демонстрирует, что самые популярные передачи советского центрального телевидения были экспериментальными и творческими; по ее мнению, они заложили основу для реформ Михаила Горбачева и постсоветской системы СМИ, а также подготовили и предвосхитили эру российского телевидения

Этот двухтомник - переиздание специального сдвоенного номера журнала "Новое литературное обозрение" (№83/84, 2007), посвященного пристальному анализу последнего года существования советской империи. Выбор 1990-го года в качестве предмета изучения недавнего российского прошлого неслучаен: именно этот год, выпавший из культурной памяти общества и оттесненный в тень "эффектными" 1989 и 1991 годами, был ключевым и поворотным в новейшей истории России, его события предопределили последующее развитие страны. Перед читателем уникальный проект: во-первых, это энциклопедия позднесоветской цивилизации на грани ее краха, когда умирающий и нарождающийся уклады жизни застыли в хрупком равновесии: старые и новые политические элиты, официальная и андерграундная культуры, тоталитарные и свободные СМИ, советские и капиталистические экономические практики, репрессивная система и массовые социальные движения и т

Новая книга известного британского русиста и советолога Джеффри Хоскинга - автора ряда фундаментальных трудов и учебных пособий по истории России и Советского Союза - своего рода продолжение его работы "Россия: народ и империя, 1552-1917 гг. ", но раскрывает тему в новом ракурсе и посвящена главным образом положению русских как нации внутри Советской России и СССР на всём протяжении их богатой катаклизмами истории. Кем же являлись русские для Советского Союза - жестокими поработителями других народов или вместе с последними - жертвами масштабного бесчеловечного эксперимента? Развал СССР стал для них потерей себя или освобождением? Книга показывает, что русская национальная идентичность - понятие расплывчатое, содержащее в себе ряд аспектов, которые непросто привести в соответствие друг с другом, даже при анализе проблемы с этнической, "имперской", гражданской и культурных точек зрения

История, по мнению автора, не дана нам как целое, но может быть представлена в частностях - как серия фрагментов ускользающего текста о знаниях и эмоциях, идеях и событиях, болезнях и снах, памяти и воображении. Выбор таких фрагментов теоретически безграничен, но, будучи сделанным, ведет к социальной прагматике - осознанию условностей исторического опыта, "переменных величин" внешнего принуждения и внутренней свободы. В настоящей книге история русской культуры слагается из исследований по теории историографии, филологической антропологии, истории литературно-публицистических дискуссий, социолингвистики, историософии климата и истории медицины

Новое направление, созданное Айседорой Дункан и ее современниками, изменило не только наши представления об искусстве танца, но и наше отношение к телу, одежде, движению, стилю жизни. Эта книга — о переменах в двигательной культуре ХХ века, вызванных появлением «свободного», «пластического» танца, или «танца-модерн». В исследовании говорится об открытиях, которые совершила сама Дункан и ее коллеги по цеху (Эмиль Жак-Далькроз, Рудольф Лабан, Мери Вигман и другие), о ее популярности в России и ее многочисленных последователях, а также о том, как свободный танец развивался и трансформировался на протяжении столетия. Уникальность книги состоит в том, что в ней танец рассмотрен сразу в нескольких контекстах, включая историю культуры и философию. Первые ее две части — «Воля к танцу» и «Искусство и наука движения» — исторические, в них рассказывается о «дионисийской пляске» как мифологеме Серебряного века, о танцевальных студиях первой трети ХХ века, отношениях танца и музыки, «танцах машин», биомеханике

Новая искренность стала глобальным культурным феноменом вскоре после краха коммунистической системы. Ее влияние ощущается в литературе и журналистике, искусстве и дизайне, моде и кино, рекламе и архитектуре. В своей книге историк культуры Эллен Руттен прослеживает, как зарождается и проникает в общественную жизнь новая риторика прямого социального высказывания с характерным для нее сложным сочетанием предельной честности и иронической словесной игры. Анализируя этот мощный тренд, берущий истоки в позднесоветской России, автор поднимает важную тему трансформации идентичности в посткоммунистическом, постмодернистском и постдигитальном мире. Она также стремится ответить на вопрос, как и почему уникальная российская художественная и социальная рефлексия сформировалась под влиянием коллективной памяти, коммодификации и медиализации культуры, как дебаты о новой искренности в постсоветском русскоязычном пространстве слились со всеобщим призывом к "возрождению искренности"

Юлиане Фюрст предлагает совершить путешествие в андерграундный мир советских хиппи, создавших в СССР версию западной контркультуры, адаптированную к условиям жизни в обществе эпохи позднего социализма. Это не только захватывающая история становления и выживания общин хиппи, которых преследовали милиция и дружинники, помещали в психиатрические больницы врачи, видевшие в проявлениях нонконформизма симптомы шизофрении, но и рассказ о том, как мир хиппи и мир советской повседневности вступали в вынужденный диалог, парадоксальным образом неплохо сочетаясь друг с другом. В конечном счете не КГБ, а приход капитализма в 1990 е годы положил конец «Хиппляндии» в Советском Союзе. Рассматривая феномен хиппи в контексте изучения транснациональной молодежной культуры и глобализационных процессов 1960–1970 х годов, автор показывает, как находящиеся в самом сердце советского истеблишмента сообщества хиппи объединились, создав впечатляющую сеть («Систему») со сложными обычаями и ритуалами, которые позволили ей просуществовать более двух десятилетий

Мало кто из детей-героев в мировой истории сумел приобрести столь скверную репутацию, как Павлик Морозов. Между тем все материалы о жизни этого героя подлежат сомнению, включая официальное "дело об убийстве братьев Морозовых", составленное ОГПУ. Не исключено, что не было даже знаменитого доноса на отца, причины же убийства Павлика и его брата Феди носили скорее бытовой, а не политический характер. Одна из основных задач этой книги - вписать фигуру Павлика Морозова в контекст исторического процесса, в частности в историю коллективизации уральской деревни начала 1930-х годов. Рассмотрение эволюции легенды о его "подвиге" с сентября 1932 и до конца 1980-х помогает представить, как создавались культы советских героев

Что будет, если академический искусствовед в начале 1990-х годов волей судьбы попадет на фабрику новостей? Собранные в этой книге статьи известного художественного критика и доцента Европейского университета в Санкт-Петербурге Киры Долининой печатались газетой и журналами Издательского дома «Коммерсантъ» с 1993-го по 2020 год. Казалось бы, рожденные информационными поводами эти тексты должны были исчезать вместе с ними, но по прошествии времени они собрались в своего рода миниучебник по истории искусства, где все великие на месте и о них не только сказано все самое важное, но и простым языком объяснены серьезные искусствоведческие проблемы. Спектр героев обширен — от Рембрандта до Дега, от Мане до Кабакова, от Умберто Эко до Мамышева-Монро, от Ахматовой до Бродского

В представлениях о природе исторического знания в последние десятилетия произошли существенные перемены, одним из следствий которых стала проблематизация доступности прошлого для историка. Сегодня все больше становится очевидным, что создаваемые им картины в значительной степени обусловлены его собственной позицией по отношению к предмету изучения и теми исследовательскими стратегиями, которые он вольно или невольно использует. Причем в обоих случаях эти позиции и стратегии оказываются обусловленными конкретными социальными, политическими и культурными контекстами. Мысль об этой проблематичности развивается в различных сюжетах, вошедших в книгу профессора Высшей школы экономики Юрия Зарецкого. Большинство их относится к культурной истории европейского Средневековья и раннего Нового времени и связано с темой истории индивида

В книге французской исследовательницы, профессора университета "Париж - Сорбонна (Париж 4)" Катрин Депретто русский формализм рассматривается в самом широком контексте, как русском, так и иностранном. Контекст этот - историческая поэтика Веселовского и Пушкинский семинарий Венгерова, европейская лингвистика и психология, поэзия символистов, акмеистов и футуристов. Реконструируя историю группы в целом и индивидуальные судьбы и концепции "отцов-основателей" формализма (Ю. Н. Тынянова, Б. М. Эйхенбаума, В. Б. Шкловского), Депретто описывает отношения петербургских/ленинградских формалистов с ближайшими коллегами (Р. О. Якобсон, Е. Д. Поливанов, Московский лингвистический кружок) и учениками (Б. Я. Бухштаб). Особое внимание уделено связям формализма с современной поэзией (В

Данные материалы произведены иностранным агентом