Геликон Плюс Наведение на резкость Гильфанов Ренат

Два романа. "Игры на поле Ватерлоо" - антиутопия. Город с лабиринтами под ним, где обитают торки, подозрительно похожие на наших гастрабайтеров. Заговор-переворот, погони, герои спасаются, но спасти никого не могут. Но конца света все же не наступает. "Сны Апорья" - нелегкий быт русской провинции, внезапное появление толкователя сновидений. Но его убивают, и начинается следствие…

Книга состоит из двух частей • Первую трудно поставить в какой-нибудь ряд. Автобиография? Нет. Семейная драма? Нет • Яркий сколок тех лет, которые составляли наши дни и дни наших родителей. Взгляд с края, на котором все мы находимся сейчас в поисках ценностей и опор. Ценность – — все, что нам даровано пережить. Опора –все, что мы сумели постичь в отпущенные нам времена • Хотя общая история соткана из достоверных фактов, есть в этой прозе «вывороточный» эффект – дыхание параллельного мира, холодок инобытия, храбрость одинокого воина перед лицом того великолепного безумия, которое называется жизнью • Вторая часть книги о том, что смерти нет, а есть продолжение жизни в других измерениях. И это тоже по-своему прекрасно. Эту часть можно назвать фэнтези

Предлагаемая вам книга — это книга памяти. Памяти выдающегося музыканта, народного артиста России, профессора Санкт-Петербургской консерватории Павла Егорова, чья яркая, ослепительная жизнь оборвалась, оставив незавершёнными множество планов, замыслов, открытий, надежд • В жизни всех, кому довелось соприкоснуться с ним, он оставил неизгладимый след. Но отношение к нему вовсе не было однозначным. Кто-то боялся его принципиальности, резкости, кого-то раздражал искромётный, не всегда полит­корректный юмор. Он был для многих слишком свободный, слишком иной, какой-то «неправильный». И тем не менее для всех, кто знал его, он был совершенно уникальной, неповторимой личностью. Для тех, кто слышал его в концертных залах, — удивительным, ни на кого не похожим пианистом

Вы когда-нибудь считали, сколько у вас было парней? Любой ответ правильный. Мало - хорошо. Много - тоже хорошо. Даша насчитала аж 18… А толковых сколько? На этот вопрос ответит только она • Эта книга, первая из трилогии, скрывает в себе волшебное пособие. Как найти парня? Как найти хорошего парня? Как общаться с другими парнями? А может, среди них он? А мы и не заметили! Как уже стать девушкой? Как не сойти с ума? • Добрая, до слёз откровенная и необычайно смешная история… Хотя нет - 18 историй девушки, которая, как и все, не любила себя, но потом раз - и полюбила! Ха, не всё так просто! Сначала 18 парней. А у вас их сколько было?

Мне досталось богатое наследство: ленинградская память, еврейская грусть и наивный, порой детский, взгляд на жизнь. Что оставалось делать с таким счастьем? Только писать стихи • Первые творческие эксперименты пришлись на 1980-е. Это было замечательное бесшабашное время, когда пятака хватало для перемещения в пространстве, а культурным кодом служил рок-н-ролльный квадрат • И были стихи. Как без них, если на Марсовом сирень, в голове «Смок он зе уота», а тебе шестнадцать? • Я рос и взрослел со своим поколением. Пара крутых виражей сбросила юных мечтателей с неба на землю и заставила сменить полет на бег. Наступало время междометий. Выражаться следовало кратко, по существу • Стихи замолчали на долгие четверть века. А когда мне, сорокапятилетнему мужчине, пришлось в очередной раз начинать с нуля, я вспомнил о них

Роман «Акакий Акакиевич» известного израильского прозаика Леонида Левинзона рассказывает о переломных событиях конца двадцатого века в нашей стране. Структурно роман разделён на четыре части, связанные общим героем и представляющих отдельные произведения. Если в первой части романа герой – студент медицинского института и с его учёбой связано много милых подробностей, заставляющих читателя улыбнуться, то начиная со второй части романа всё становится гораздо серьёзнее. Молодой врач попадает на работу в колонию строгого режима на Крайнем Севере, возвращаясь на Украину, участвует в ликвидации последствий Чернобыля, становится свидетелем Перестройки, видит, как набирает силу бандитизм, как пробуждается национальное самосознание. Несмотря на грандиозные события, участником которых является молодой герой, главной чертой романа является смешливый лёгкий стиль повествования и особая доверительная интонация, делающая читателя собеседником автора

Роман о "главном": жизни, смерти и любви. Герои - люди сложной поры крушения советской эпохи, времени обманутых ожиданий, тревожных предчувствий. У главного героя ничего не вышло ни в профессии, ни в любви. Собирался стать актером, но сорвался на экзамене. По протекции стал большим начальником - "подставили", хотя денег хватало на широкую полубогемную жизнь. Случайные женщины, странствия, приводящие на грань жизни и смерти: шторм на озере, встреча с беглым зэком… В финале перед героями откроются "последние истины", каждому своя

Шекспир, несмотря на свою долгую и роскошную славу, до сих пор мало понят как писатель. (Иначе б его так вольно не трактовали на сцене.) А человек и вовсе нам незнаком, несмотря на изобилие биографий. Должно быть, он хотел и умел скрывать себя главного — от коллег, от толпы. Как наш Лермонтов, к примеру. Может, порождением этой тайны, почти два века существует целая секта — антистратфордианцев, которая тщится убедить нас, что Шекспира вовсе не было, был другой человек, писавший за него пьесы, а актер Шекспир — только псевдоним. В итоге, в массовом сознании произошло отделение Шекспира-художника от Шекспира-человека. Автор пытается найти и выразить связь между ними. Сплести наконец живую нить двух начал — человека и художника. Повесть предлагает вернуться к Шекспиру изначальному

Куда только не забрасывала судьба героя романа! Она вела его по джунглям и контрабандистским тропам Гватемалы, по канадской тайге, по ближневосточной пустыне • Покинув постсоветское пространство, Дикси участвовал в разборках мексиканских бандитов, валил лес на севере Квебека, работал частным охранником в Израиле. Он испытывал взлеты, терпел поражения, порой начинал всё сначала, пытаясь заново устроить жизнь • Многое из этого автор — бывший журналист Гуга Лолишвили, испытал на себе и описал так увлекательно и с такой подкупающей достоверностью, что книга читается на одном дыхании • Растянувшись в цепь, мы двигались вдоль реки. Устье было каменистым, из воды торчали гладко окатанные валуны. Течение разбивалось о них, плясало, пенилось, образовывало водовороты

ХХ век ознаменовался тем, что у вещей появились имена. А у некоторых даже паспорта. Теперь мы их страхуем и лечим. За это они нам гарантируют. Большую часть времени мы проводим с нашими любимыми Hewlett-Packard, Samsung, Ford, Orbit. Сегодня поменять Ксюшу на Машу гораздо легче, чем Nokia на Motorola. И в разговоре все чаще можно слышать такие реплики: - Слушай, не помнишь как его зовут? - Кого? - Ну этого, на Audi

Татьяна Кузнецова-Нарольская заговорила на той высокой духовной ноте, на которой многие поэты, жившие до неё, умолкали. Её сильный и глубокий поэтический голос, поющий вечную песнь любви, зазвучал белым стихом на заре нового века и не останется незамеченным среди многоголосья поэтов всех времен и народов, а её живое слово, обжигая, способно врачевать израненные сердца и воскрешать мертвые души. Художественная особенность поэзии Татьяны Кузнецовой-Нарольской - нетрадиционность. Да, она пишет не в традиции русской поэтической школы. Но ранний Маяковский и поэзия Цветаевой - также были вне традиции. А ведь они - наши национальные поэты! Не заглядываю далеко, но книга "Красное", уверен, найдёт своего читателя

"Потерянный дом" представляется мне главным русским романом позднесоветской эпохи. Написанный на высшей точке авторских возможностей, на выходе из глубокого личного кризиса, роман призван был не только спасти автора (с этой задачей он справился), но и остановить распад общества (а это и не могло получиться, но, как говорит БГ, всех спасти нельзя, а нескольких можно). Это не просто панорама позднего СССР, не просто парад всех его главных героев, которые по большей частью исчезли или переродились, - это последняя попытка построить дом для страны, подарить ей тот образ всеобщего жилища, в котором все чувствовали бы себя на месте и могли еще временами испытывать общность • Веселая и трагическая эпопея поэта и фантаста оказалась самым полным, исчерпывающим, насмешливым и сострадательным описанием советского проекта, его финала, славы и позора