Academic Studies Press В поисках "полезного прошлого". Биография как жанр в 1917-1937-х годах Бринтлингер Анжела

Как уберечь богатство и красоту Арктики? В своей книге Джозеф Ф. Дименто старается дать развернутый ответ на этот и многие другие злободневные вопросы • Автор описывает нынешнее экологическое положение региона, а также конкурирующие концепции того, как его можно сохранить. Это исследование – о прошлом, будущем и настоящем крайнего Севера, о его природе, людях и их культурах • Первое издание этой книги получило множество положительных отзывов, а второе включено в короткий список премии Sustainability Book Award 2023

Как железные дороги связаны с эросом и смертью? Повлиял ли Лев Толстой на живопись Малевича? Какой город рисует Добужинский, иллюстрируя «Белые ночи» Достоевского? • Что общего между «Лолитой» Набокова и пушкинской «Русалкой»? Откуда в стихах Хармса мотивы имяславия? • И почему Шостакович положил на музыку графоманские вирши капитана Лебядкина? Бывают ли вообще в мире литературы и искусства «странные сближенья» или все взаимосвязи в нем логичны и закономерны? • На эти вопросы отвечает в своей новой книге Ксана Бланк, расширяя, а в чем то и меняя традиционное представление о творчестве классиков

Основываясь на исследованиях, проведенных в узбекских и российских государственных архивах, и на глубоком анализе четырнадцати полнометражных фильмов, Хлоя Дриё описывает дискуссии о процессах государственного и национального строительства Узбекистана, а также о возникновении национализма в целом • Книга «Кино, нация империя. Узбекистан, 1919–1937» помогает нам понять, как Центральная Азия, входившая в состав Российской империи, сначала была деколонизирована, а затем вновь оказалась под давлением Москвы

Интеллектуальная биография С.Н. Булгакова (1871–1944) в исследовании Екатерины Евтуховой становится призмой, через которую воссоздается эпоха Серебряного века в России • Сын провинциального священника, Булгаков стал видным «легальным марксистом», а в последствии религиозным философом и наконец крупнейшим православным богословом • Рассказывая о духовной эволюции Булгакова, автор исследует резкие сломы мировоззрений и то, как они переплетались с актуальными политическими задачами. Центральное место в книге занимает религиозно-философский и одновременно социально-философский труд Булгакова «Философия хозяйства» (1912 год), синтезирующий в известной мере его прошлый и будущий интеллектуальный и философский опыт, а также рассматриваемый как значимый документ не только русского Серебряного века, но и европейской культуры fi n de siecle

Первая биография художницы, ученицы Л. Бакста и К. Петрова-Водкина в петербургской художественной школе Е. Н. Званцевой, автора прижизненных портретов Марины Цветаевой и Владимира Набокова. Магда Нахман жила в России в эпоху Серебряного века, двух революций 1917 года и Гражданской войны. Она была в Германии во время прихода к власти Гитлера, а после стала свидетельницей освободительной борьбы в Индии и установления там независимости. Книга уводит читателя из Петрограда и Москвы в русскую пореволюционную провинцию, оттуда в Берлин и другие европейские столицы 1920-1930-х годов, а затем в Бомбей - по следам отважной женщины, которая не покорилась судьбе и стала признанным художником и наставником нового поколения индийских живописцев. В книге используются письма, дневникoвые записи и редкие архивные документы

Эта книга — интеллектуальная биография Исикавы Сансиро (1876–1956), японского анархиста, на протяжении всей своей жизни остававшегося противником любых форм авторитаризма • Исикава в начале ХХ века выступал против войны с Россией, в 1910-х годах провел несколько лет во Франции и Бельгии, исследовал европейские идеи – от анархизма и географической мысли до антидарвинизма и экологически осмысленного образа жизни • Жизнь и труды героя книги свидетельствуют о том, что в Японии первой половины прошлого столетия действовало яркое политическое подполье и развивались международные революционные связи

Книга Мартина Кольрауша рассказывает о том, как сто лет назад страны Восточной и Центральной Европы превратились в полигон для испытания новой системы взглядов архитектурного модернизма. Сочетание интернационализма организации CIAM и модернизационных устремлений новых государств, возникших после 1918 года, позволило архитекторам-модернистам выйти далеко за пределы своей профессиональной области – за что порой они были вынуждены платить высокую цену. В фокусе исследования оказываются биографии нескольких архитекторов-модернистов, главным образом из Польши: рассматривая динамику развития этой группы, автор показывает, как они получали квалификацию, как организовывались, общались и пытались жить в духе модернизма

Джастин Вир рассматривает сложные взаимоотношения между авторской саморефлексией и литературной традицией в трех самых известных русских романах первой половины двадцатого века: "Мастер и Маргарита" Михаила Булгакова, "Доктор Живаго" Бориса Пастернака и "Дар" Владимира Набокова • Оригинальное прочтение этих романов выявляет значительный сдвиг, произошедший в русской традиции психологической прозы 20 века. Согласно Виру, все три романиста по-своему отвечают на двойной кризис, характеризующий их время: общую модернистскую дестабилизацию идентичности и отчуждение от литературной традиции, случившееся после Революции 1917 года • Используя различные литературные приемы саморефлексии (например, mise en abyme), эти авторы вновь включают литературную традицию в свои произведения, создавая таким образом особый взгляд на личность

Столетие — достаточно большой срок, чтобы можно было говорить о русско-израильской литературе как исторически устойчивом явлении. Не будучи историческим исследованием, новая книга Романа Кацмана пунктирно намечает одну из определяющих особенностей этого явления: поиск ответа на главный вопрос современности — «Что есть реальность?» — и поиск того «реального», что составляет суть еврейского существования. Сегодня, как и сто лет назад, успех этих поисков зависит от способности русско-израильской литературы преодолевать страхи и соблазны русской минорности и израильской маргинальности. Борясь за выживание в совершенно особых условиях, эта уникальная традиция вырабатывает сложные формы трансформации своей двойной культурной непричастности в тот парадоксальный философский реализм, который лишь сегодня, с высоты усвоенного и оставленного позади опыта постмодернизма, может быть осмыслен вполне

Совершенно новаторская биография Андрея Синявского (1925-1997), в которой он рассматривается одновременно как писатель и как «герой времени», показывает, как этот тонкий и сложный автор нашел себе место в обществе, разделенном на героев и злодеев, патриотов и предателей; как он, изначально полностью принимая систему ценностей и идеологию своего времени, пришел затем к их отрицанию, и как отрицание это нашло выход в литературе. В книге Евгении Маркезинис, основанной на детальном изучении литературного наследия Синявского, рассматривается вопрос о том, каким образом его творчество становится не просто отражением жизненных обстоятельств и примет эпохи, но результатом активного творческого преображения того и другого

Тим Харт представляет подробное исследование образов и концепций скорости, которые пронизывали русскую модернистскую поэзию, изобразительное искусство и кино. Его исследование показывает, что на представления о скорости и динамизме опирался широкий спектр экспериментальных художественных тенденций первой четверти XIX века; однако именно это стремление к скорости после революции 1917 года парадоксальным образом и ускорило гибель всего движения

В книге "Глобальные связи человека, который никогда не путешествовал" Доминик Заксенмайер исследует распространение идей в стремительно глобализирующемся мире середины XVII века через призму биографии китайского христианина Чжу Цзунъюаня • Чжу, скорее всего, никогда не покидал пределов своей родной провинции. Тем не менее он вел удивительно насыщенную глобальную жизнь, с парадоксальным списком дел, начиная от научной работы и заканчивая участием в транснациональной деятельности католической церкви • С одной стороны, Заксенмайер уделяет внимание интеллектуальной, политической и социальной жизни общества конца эпохи Мин и начала Цин. С другой - он рассматривает, как отдельные личности, подобные Чжу, находили свое место в истории организаций и властных структур раннего Нового времени на фоне масштабных преобразований и конфликтов